Филипп бережно поднес ее руку к своим губам и легко поцеловал самые кончики пальцев:
– Да, но благодаря ему я встретил вас.
Глава 13
Она растерянно молчала, не зная, что сказать. Филипп улыбнулся:
– Я должен просить у вас прощения. Я не собирался приглашать на сегодняшний обед призраки прошлого. Нам предстоит попробовать еще несколько блюд, и Бакари рассердится на меня, если его шедевры остынут.
Мередит поняла, что Филипп хочет сменить тему, и обрадовалась. Она надеялась, что простой и банальный процесс поедания пищи рассеет атмосферу интимной откровенности, опасно сгустившуюся во время разговора. Только как справиться с тем смятением чувств, которое вызвал в ней рассказ Филиппа?
Следующим блюдом оказалась утка, нарезанная тонкими ломтиками; за ней последовало вкуснейшее рагу из ягненка, после которого Мередит почувствовала, что она совершенно сыта, спокойна и всем довольна. Ей казалось, что в мягких подушках она лежит, как в шелковом коконе.
– Никак не могу решить, что было самым вкусным, – сказала она, наблюдая за тем, как Филипп снимает крышку с очередного блюда. – Бакари – замечательный повар. На вашем месте я определила бы его на кухню, а не в прихожую.
Филипп рассмеялся:
– Подождите решать, попробуйте сначала это.
Он держал в руках маленькую фарфоровую вазочку с каким-то незнакомым Мередит десертом: светло-коричневый крем с тонкими прослойками бисквита, посыпанный рублеными орехами и залитый золотистым сиропом. Филипп зачерпнул небольшую ложечку лакомства и поднес к губам Мередит. Тонкий аромат меда и корицы дразнил обоняние, но она не решалась взять угощение в рот, испуганная интимностью его жеста.
– Попробуйте, Мередит, – искушал ее Филипп. – Обещаю, что вы не пожалеете.
Она приоткрыла губы, и Филипп медленно вложил в них маленькую серебряную ложечку, а потом так же медленно достал ее. Рот Мередит заполнился восхитительной комбинацией густого шелковистого крема, мягкого пористого бисквита, хрустящих орешков и тягучего меда, но под пристальным взглядом Филиппа ей было трудно жевать. Волнение и жар, на какое-то время вытесненные ощущением комфорта и сытости, вернулись с удвоенной силой.
Филипп откинулся на подушки, вытянул ноги и подпер голову рукой, по-прежнему не сводя с нее глаз. Мередит невольно залюбовалась его длинным, стройным и мускулистым телом.
– Нравится? – спросил он негромко.
Она поспешно отвернулась. Нравится? «Я в жизни не видела ничего соблазнительнее». Взгляд Мередит упал на фарфоровую вазочку, которую он все еще держал в руке, и ее щей вспыхнули. Боже мой! Он же спрашивает о десерте!
– Д-да, очень вкусно. – Увидев, что он зачерпнул еще одну порцию, она спросила дрожащим голосом: – А вы тоже попробуете?
– С удовольствием, – отозвался Филипп. Он сел на подушках, протянул ей вазочку и пододвинулся так близко, что их колени соприкоснулись.
Мередит с сомнением глядела на лакомство. Она понимала, чего он ждет от нее. Разум, требовавший поставить вазочку на стол и уйти, боролся с непреодолимым женским любопытством. Интересно, каково это – кормить с рук мужчину.
С бьющимся сердцем она зачерпнула немного крема и поднесла ложечку к его губам, дождалась, пока Филипп слижет ее содержимое и так же медленно, как и он минуту назад, вынула ее обратно. Наблюдая за тем, как Филипп жует, Мередит думала о том, какой красивый у него рот, и вспоминала, как нежно он ласкал ее кожу.
Филипп протянул руку и легко прикоснулся к ее нижней губе.
– Капелька крема, – объяснил он и, не торопясь и не сводя с Мередит взгляда, поднес палец ко рту и облизал его.
Мередит почудилось, что ее окунули в огонь. Она не знала, куда смотреть и что говорить, но Филипп выручил ее, забрав у нее из рук вазочку с десертом и поставив ее на стол. Вместо нее он взял овальное глиняное блюдо, на котором лежали нарезанные фрукты, маслины и очищенные орехи. Филипп выбрал маленький кусочек какого-то плода.
– Это инжир, или фига, – сказал он. – Древние греки очень ценили его. Попробуйте. – Он протянул ей угощение, но когда Мередит захотела взять его, отрицательно покачал головой: – Тогда было принято, чтобы гость, если ему понравилось угощение, съедал десерт из рук хозяина. Это служило гармоничным завершением обеда.
– Понимаю, – медленно проговорила Мередит. Она попыталась убедить себя, что соглашается принять это угощение прямо из его пальцев лишь для того, чтобы почтить древний обычай и не обидеть хозяина, но это была слишком бесстыдная ложь. Совсем не древний обычай заставил ее наклониться к Филиппу и взять губами предложенный ломтик фиги. Она отметила ароматную сладость плода, но та не могла сравниться со сладостью от прикосновения его пальцев к ее раскрытым губам.
– Гость при желании мог оказать такую же любезность озяину, – сообщил Филипп, – если хотел показать, что поучил удовольствие от его компании.
Удовольствие? Господи, разве это слово может хоть что-нибудь передать? Соблазн. Искушение. Блаженство. Не в силах противиться, Мередит выбрала на блюде очищенный ломтик апельсина и протянула его Филиппу. Глядя ей прямо в глаза, он осторожно обхватил ее запястье и притянул к себе, а потом взял в рот сочный оранжевый кусочек, захватив и держащие его пальцы. Мередит коротко и судорожно вздохнула, когда они оказались в теплом плену его рта и кончик языка легко и дразняще прикоснулся к ним. Ее собственные губы чуть приоткрылись, следуя за этой лаской, а Филипп, выпустив ее пальцы, быстро и легко поцеловал их кончики.
– Как вкусно, – проговорил он непонятно о чем, а потом взял с блюда крупную черную маслину.
– После сладкого хозяин обычно предлагал гостю что-нибудь соленое, как знак особого уважения.
Будто в трансе Мередит смотрела, как Филипп подносит маслину к ее рту и, перед тем как позволить съесть, медленно проводит ею сначала по верхней, а потом – по пухлой нижней губе. Контраст пикантного вкуса маслины и сладости, еще остававшейся во рту от инжира, оказался изысканным и волнующим.
– Гость тоже может угостить хозяина. Если захочет, – сказал Филипп, не сводя с нее испытующего взгляда карих глаз.
Мередит уже призналась ранее, что получает удовольствие от его компании, и теперь не могла отказать ему в знаке уважения. Пугаясь собственной смелости, она выбрала самую большую маслину и поднесла ее ко рту Филиппа. Рука слегка дрожала, и он опять бережно и твердо взял ее за запястье и осторожно забрал угощение из ее пальцев, прикоснувшись к ним губами и теплым языком.
Желание, с которым Мередит не в силах была более бороться, переполняло ее, бурлило в венах, ускоряло пульс. Ей безумно хотелось ощутить вкус его поцелуя.